Как бы я хотела, чтобы у меня был парен

Чтобы он висел в шкафу на вешалке, а я бы его доставала когда вздумается, и он смотрел бы на меня, как парни в фильмах, — так, словно я красавица. Тяжело дыша, он без лишних слов снимал бы кожаный пиджак и расстегивал джинсы. Под ними белые трусы; парень так красив, что у меня кружится голова. Потом он бы меня раздевал. Снимая с меня одежду, он шептал бы (слово в слово): «Я тебя люблю. Я без ума от тебя. Ты такая красивая».

 Я сажусь на кровати и включаю ночник. Ручка есть, но нет бумаги, и я пишу прямо на стене «Я хочу, чтобы на меня лег парень, хочу почувствовать тяжесть его тела». Потом ложусь и смотрю в небо. Оно странного цвета-угольно-красного, словно день истекает кровью.
 Пахнет сосисками. По субботам всегда сосиски. А к ним пюре и капуста с луковой подливкой. Потом папа возьмет лотерейный билет, брат выберет числа, они с отцом усядутся перед телевизор с подносами на коленях и поужинают. Потом брат сходит в ванную и ляжет спать, а папа перед сном будет допоздна курить и пить пиво.


 Сегодня он уже заходил ко мне. Подошел к окну и раздернул занавески. «Смотри!» — сказал он, когда в комнату хлынул свет. Был день, и было небо, и в нем плыли верхушки деревьев. Его силуэт вырисовывался на фоне окна; папа стоял подбоченившись — этакий Могучий Вождь.
 — Чем я могу тебе помочь, если ты все время молчишь? — проговорил он, подошел и присел на край кровати. Я затаила дыхание. Если долго не дышать, в глазах начинает рябить. Папа погладил меня по голове, нежно массируя пальцами кожу.
 — Дыши, дочка, — прошептал он.
 Вместо этого я схватила с тумбочки шапку и натянула на глаза. Тогда он ушел.

 Сейчас он внизу, жарит сосиски. Я слышу, как шипит жир, как булькает в кастрюле подливка. Не знаю, действительно ли все это слышно сверху, но меня уже ничем не удивишь. Я слышу, как брат расстегивает куртку (он ходил в магазин за горчицей). Десять минут назад ему дали денег и велели не разговаривать с незнакомцами. Пока его не было, папа курил на заднем крыльце. Я слышала шорох листьев, падающих на траву у его ног. Наступает осень.

 — Повесь куртку и сходи спроси, не нужно ли чего сестре, — говорит папа. — У нас есть черника. Вдруг она захочет.

Брат в кроссовках; когда он прыжками поднимается по лестнице и входит в мою комнату, в его подошвах хлюпает воздух. Я делаю вид, будто сплю, но брата это не смущает. Он наклоняется ко мне и спрашивает:
 — Даже если ты со мной никогда больше не будешь разговаривать, мне плевать.
 Я раскрываюсь и вижу два его глаза.
 — Я так и знал, что ты притворяешься, — ухмыляется брат.
 — Папа спрашивает, не хочешь ли ты черники.
 — Нет.
 — Что ему сказать?
 — Скажи, что я хочу слоненка.
 Брат смеется.
 — Мне будет тебя не хватать, — признается он и уходит, оставив меня лежать на сквозняке с открытой дверью.

§2 Туда, куда мне предстоит отправиться, ничего с собой не возьмешь.